Это я наверное допишу даже раньше.
читать дальше - Доброе утро, милая, - шепчу я в прикрытую плёнкой ушную щель своей возлюбленной, разметавшейся всем своим чешуйчатым телом по кровати. У неё есть дивная манера занимать всё предоставленное ей пространство.
Я глажу Цессну по спине, мне необыкновенно нравится это ощущение гладкой, прочной, прохладной как вода чешуи, её запах, похожий отчасти на морскую соль, нежно салатовый цвет.
Раннее утро. Я всегда встаю в это время, когда на колокольной башне центральной библиотеки бьёт семь. Хотя обычно мы засыпаем раньше... А сейчас глаза слезятся и всё норовят закрытся, после жалких трёх часов сна.
Цессна вернулась из министерства злая и разгорячённая. Буквально накинулась на меня и вдавила всем своим семидесятикилограмовым телом в стену. Мы целовались, сплетая языки несколько секунд, пока её когтистые лапы разрывали на ошмётки останки моей одежды. Хорошо что у моей возлюбленной как правило хватает точности, чтобы не располосовать ещё и кожу. Впрочем бывало, на заре нашего знакомства и такое.
Я одевалался, глядя на Цессну, перевернувшуюся на бок и легко дышащую через приоткрытый рот.
Нижнее бельё из тонкой ткани, рубашка, брюки. Пояс из вываренной кожи левиафана с костяной пряжкой, костяные же запонки. Вообще в этом сезоне модна кожа горного врана... Но по понятным причинам я не любил одежду из тел рептилий. Серо-стальной жилет, подкладка которого была сплетена из тонких металлических нитей — разумная предосторожность и трость. Тоже с парой сюрпризов. На поясе — в чехле — абсолютно законный, лицензированный Шестопёр. Разрядник способный свалить лошадь. А человека, в большинстве случаев, убивает.
Цессна что-то тихо говорит во сне и клацает зубами. Быть может ей снится продолжение нашей ночи. А я тем временем продолжаю экипироватся. Кольцо с камнем чуствительным к яду, носовой платок и невесомый браслет из серого металла. Нужно быть весьма опытным в таких делах, чтобы понять как браслет разворачивается в короткий, но весьма удобный ножик.
Вот и всё.
Можно подумать я работаю в Зелёном Капитуле и сейчас мне представит поездка куда то в Сол, на важную дипломатическую встречу. Но, хвала богам, я работаю в более приземлённых сферах. Мой кусок хлеба — помощь господину Анри в его нелёгком банковском деле. Ну и не только банковском.
-До вечера, Цес, - я тихо, чтобы не скрипнули половицы старого дома, иду по коридору и аккуратно выхожу на улицу.
Доброе утро, Санкарим.
Дым от бесчисленных паровых котлов, кислый химический запах, перемежаемый порвыми озонированного воздуха, что приносит с Большой Станции.
Я живу не в самом респектабельном районе, неподалеку от реки. Если бы ветер был с Санки, ко всему прочему примешались бы ещё и нечистоты. Зато здесь никто и никогда не задаёт вопросов о том кто ты и куда идёшь. Местная шпана, хоть её и не мало, ясно выучила что не стоит приставать к хорошо одетым людям, степенно прогуливающимся по улице.
Я слегка кивая троим парням, курящим что-то явно противозаконное сидя на трубах старого коллектора. Они кивают в ответ.
Крысы самого низа городской пищевой цепочки, уже и не безобидные суслики, но до звания хищника ещё не доросли. Меня же можно, я продолжаю метафору, отнести по крайней мере к ядовитым змеям.
По крайней мере мне нравится так думать.
Гаячья улица, на которой расположен мой дом, идёт от реки вверх по холму, извиваясь из стороны в сторону как змеиный след. Улица достаточно старая, и есть несколько построенных чуть ли не двести лет назад особняков. Большая часть из них правда разбита на десятки мелких квартирок, а от былого великолепия остались только изъеденные непогодой мраморные статуи. Грустным взглядом меня провожает кто-то из Императоров, чей мраморный образ незнамо как уцелел во время войны под козырьком небольшого, зелёно-серого домика.
Улица вымощена мелким речным камнем, который во время дождя превращается в настоящую водяную горку. Сейчас, к счастью, сухо. Над головой, метрах в десяти, тихо жужжат медные токопроводники, несущие энергию со Станции. Трубки наполненные газом тянутся между двумя высокими опорами, чьи стальные лапы вырастают в переулках между домами. Такое количество меди, до которого легко добратся... мечта шпаны.
Очень редко в тех немногих домах на Гаячьей, что могут позволить себе платить за энергию, свет и тепло пропадают. А обугленный труп какого-то идиота служащие Станции отдирают от токопроводников.
Иногда — по частям.
Гаячья пересекает более оживлённую улицу Бериниго, здесь ближайшая к моему дому станция поезда. Рельсы проходят не по самой улице, а над ней. Но тем не менее каждые несколько минут всё сотрясается от грохота. Ночью в том числе. Станция — площадка у рельс, проход на которую идёт от будки билётера, он же газетчик. Монетка за «Ночи Санкарима», более крупная за то чтобы он поднял турникет.
Держась за поручень, другой рукой запихивая в карман газету и запихав под мышку трость я поднимаюсь по крутой лестнице, с решетчатыми ступеньками. Местами ржавыми.
В этот момент я как никогда сильно верю в наших железнодорожников и прошу всемогущего богу Мостов и Тоннелей, если таковой имеется, чтобы за состоянием рельс и за состоянием станций следили разные люди.